Неточные совпадения
Тут книжные мечты-с, тут теоретически раздраженное сердце; тут видна решимость на первый шаг, но решимость
особого рода, — решился, да как с
горы упал или с колокольни слетел, да и на преступление-то словно не своими ногами пришел.
Я сидел налево от Макара Ивановича, а Лиза уселась напротив меня направо; у ней, видимо, было какое-то свое,
особое сегодняшнее
горе, с которым она и пришла к маме; выражение лица ее было беспокойное и раздраженное.
Еду я все еще по пустыне и долго буду ехать: дни, недели, почти месяцы. Это не поездка, не путешествие, это
особая жизнь: так длинен этот путь, так однообразно тянутся дни за днями, мелькают станции за станциями, стелются бесконечные снежные поля, идут по сторонам Лены высокие
горы с красивым лиственничным лесом.
Скала Янтун-Лаза высотой 110 м. В ней много углублений, в которых гнездятся дикие голуби. На самой вершине из плитняковых камней китайцы сложили подобие кумирни. Манзы питают
особую любовь к высоким местам; они думают, что, подымаясь на
гору, становятся ближе к богу.
В этом обществе была та свобода неустоявшихся отношений и не приведенных в косный порядок обычаев, которой нет в старой европейской жизни, и в то же время в нем сохранилась привитая нам воспитанием традиция западной вежливости, которая на Западе исчезает; она с примесью славянского laisser-aller, [разболтанности (фр.).] а подчас и разгула, составляла
особый русский характер московского общества, к его великому
горю, потому что оно смертельно хотело быть парижским, и это хотение, наверное, осталось.
— А, испугался! — провожал его доктор. — Не понравилось… Хха! А вы, ваше степенство, заверните к Прасковье Ивановне. Сия
особа очень нуждается в утешении… да. У ней такое серьезное
горе… хха!..
Около тюрьмы есть колодец, и по нему можно судить о высоте почвенной воды. Вследствие
особого строения здешней почвы почвенная вода даже на кладбище, которое расположено на
горе у моря, стоит так высоко, что я в сухую погоду видел могилы, наполовину заполненные водою. Почва около тюрьмы и во всем посту дренирована канавами, но недостаточно глубокими, и от сырости тюрьма совсем не обеспечена.
Так все время и не сходил до
особого случая и через это очень понравился одному полшкиперу, который, на
горе нашего Левши, умел по-русски говорить. Этот полшкипер не мог надивиться, что русский сухопутный человек и так все непогоды выдерживает.
Это был
особый птичий мир, совсем не похожий на тот, который под
горою населял воды и болота, — и он показался мне еще прекраснее.
— Надеюсь, это не дурно: лучше, чем выскочить из колеи, бухнуть в ров, как ты теперь, и не уметь встать на ноги. Пар! пар! да пар-то, вот видишь, делает человеку честь. В этой выдумке присутствует начало, которое нас с тобой делает людьми, а умереть с
горя может и животное. Были примеры, что собаки умирали на могиле господ своих или задыхались от радости после долгой разлуки. Что ж это за заслуга? А ты думал: ты
особое существо, высшего разряда, необыкновенный человек…
Разве через неделю, через месяц, или даже через полгода, в какую-нибудь
особую минуту, нечаянно вспомнив какое-нибудь выражение из такого письма, а затем и всё письмо, со всеми обстоятельствами, он вдруг
сгорал от стыда и до того, бывало, мучился, что заболевал своими припадками холерины.
Первою супругой его была одна легкомысленная девица из нашей губернии, на которой он женился в самой первой и еще безрассудной своей молодости, и, кажется, вынес с этою, привлекательною впрочем,
особой много
горя, за недостатком средств к ее содержанию и, сверх того, по другим, отчасти уже деликатным причинам.
Только одна Нюша оставалась прежней Нюшей — развей
горе веревочкой, — хотя и приставала к бабушке с разговорами о платьях. Несмотря на размолвки отцов, Нюша и Феня остались неразлучны по-прежнему и частили одна к другой, благо свободного времени не занимать стать. Эти молодые
особы смотрели на совершившееся около них с своей точки зрения и решительно не понимали поведения стариков, которые расползлись в разные стороны, как окормленные бурой тараканы.
— Нет уж, Марфа Петровна, начала — так все выкладывай, — настаивала Татьяна Власьевна, почерневшая от
горя. — Мы тут сидим в своих четырех стенах и ничем-ничего не знаем, что люди-то добрые про нас говорят. Тоже ведь не чужие нам будут — взять хоть Агнею Герасимовну… Немножко будто мы разошлись с ними, только это
особь статья.
Тишина; только птицы щебечут в саду, гудят пчелы над цветами, да где-то на
горе, среди виноградников, жарко вздыхает песня: поют двое — мужчина и женщина, каждый куплет отделен от другого минутою молчания — это дает песне
особую выразительность, что-то молитвенное.
Кассиров на свете много, и никогда эта профессия не казалась мне особенно интересной. Просто выдает билеты и получает деньги. Но теперь, когда я представлял себе в этой роли высокую девушку в темном платье с спокойным вдумчивым взглядом, с длинной косой и кружевным воротничком вокруг шеи, то эта прозаическая профессия представлялась мне в
особом свете. Быть может, думал я, в это самое время пароход несется по Волге, и она сидит на палубе с книгой на коленях. А мимо мелькают волжские
горы.
Лупачев. Значит, это
горе особое, женское?
В кабинете у него большая икона в дорогой ризе, на
особом возвышении, и трисоставная лампада в три огня
горит.
Скоро Наденька привыкает к этой фразе, как к вину или морфию. Она жить без нее не может. Правда, лететь с
горы по-прежнему страшно, но теперь уже страх и опасность придают
особое очарование словам о любви, словам, которые по-прежнему составляют загадку и томят душу. Подозреваются все те же двое: я и ветер… Кто из двух признается ей в любви, она не знает, но ей, по-видимому, уже все равно; из какого сосуда ни пить — все равно, лишь бы быть пьяным.
— А у меня, голубчики,
горе! — начала она, задыхаясь. — Ведь братец с лакеем приехал, а лакей такой, бог с ним, что ни в кухню его не сунешь, ни в сени, а непременно
особую комнату ему подавай. Ума не приложу, что мне делать! Вот что разве, деточки, не перебраться ли вам покуда во флигель к Федору? А вашу комнату лакею бы отдали, а?
Заграничная пресса тоже очень много занималась пожарами. «Siècle» [«Век» (фр.).] совершенно серьезно рассказывал, например, что Петербург телеграфировал Москве: «
Горю! пришлите трубы!» в ту самую минуту, как Москва слала ему депеши: «Пожар! тушите!» — Но странное дело: в заграничной прессе было всеобщее убеждение, что наши пожары суть дело
особой пропаганды,
особого комитета и имеют исключительно политическую цель.
Не о нем ли говорится и в Апокалипсисе: «И услышал я, и вот Агнец стоит на
горе Сионе, и с ним 144 000, у которых имя Отца Его написано на челах» (указуется на их
особое отношение к ипостаси Отца).
Поужинав позднее обыкновенного и выпросив разрешение у Екатерины Ивановны, жившей тут же при даче, в
особом флигельке, пойти на берег посмотреть, как будут
гореть костры, зажженные местными дачниками и коренными жителями местечка — финнами, старшеотделенки под начальством Антонины Николаевны отправились на пляж.
Но, к сугубому
горю его, эта таинственность, эта сверхъестественная, дикая сила придавали лежавшей около него женщине
особую непонятную прелесть, какой он и не замечал ранее.
Он сказал, что в это время года изюбры спускаются с
гор к рекам, чтобы полакомиться
особой травой, которая растет в воде по краям тихих лесных проток.
— Недавно в тюремную палату к нам перевели из
особого отдела одного генерала с крупозным воспалением легких. Смирный такой старичок, тихий. Швабрин этот так и ест его глазами. Молчит, ничего не говорит, а смотрит, как будто тот у него сына зарезал. Как у волка глаза
горят, — злые, острые. И вчера мне рассказал генерал: Швабрин по ночам приходит — и бьет его!.. Вы подумайте: больного, слабого старика!
Просторную луговину, где шли когда-то, слева вглубь, барские огороды, а справа стоял
особый дворик для борзых и гончих щенков, замыкал частокол, отделяющий усадьбу от деревенской земли, с уцелевшими пролетными воротами. И службы сохранились: бревенчатый темный домик — бывшая людская, два сарая и конюшня; за ними выступали липы и березы сада; прямо, все под
гору, стоял двухэтажный дом, светло-серый, с двумя крыльцами и двумя балконами. Одно крыльцо было фальшивое, по-старинному, для симметрии.
Никогда еще не наполняло его такое острое чувство ничтожества и тлена всего земного… Он смел кичиться своей
особой, строить себялюбивые планы, дерзко идти в
гору, возноситься делеческой гордыней, точно ему удалось заговорить смерть!.. И почему остался жив он, а она из-за чумазых деревенских ребятишек погибла, бесстрашно вызывая опасность заразы?
— Да, почтенная
особа, — сказал доктор, высовывая голову из-под одеяла. —
Особа впечатлительная, нервная, отзывчивая, такая чуткая. Мы вот с вами сейчас уснем, а она, бедная, не может спать. Ее нервы не выносят такой бурной ночи. Она сказала мне, что всю ночь напролет будет скучать и читать книжку. Бедняжка! Наверное, у ней теперь
горит лампочка…
Молодой чиновник шел в
гору и скоро сделался
особой, но, несмотря на представлявшиеся ему блестящие партии, остался холостым и неразлучным с Тамарой Абрамовной, с летами окончательно попав под ее влияние, исключая вопроса о браке, которого, впрочем, она, испытав однажды неудачу, и не поднимала.
Жизнь приобретает
особую прелесть накануне смерти. Ему не приходило и в голову, что сладко спящий горбун готовит ему
горе, которое будет более тяжелым, нежели та кабала, в которой он держал его в течение века. Это
горе, если он не узнает его при жизни, заставит повернуться в могиле его старые кости.
Они все там святоши: ходят на цыпочках, говорят тихо-претихо, жмут друг другу руки и возводят очи
горе. Есть и молодые люди. Я думала, что будут самые настоящие спириты, семейство Никсов и Иксов… Но ни одного Никса не было что-то. У них, верно,
особое общество… И такие уж постные рожи у мужчин, что даже противно.
Христиан же предположено было выслать под прикрытием воинов и биченосцев в полдень, так, чтоб они прибыли к
горе Адер ранее правителя и знатных
особ и не имели возможности устроить какой-нибудь фальши, а равно не имели бы основания и жаловаться на то, что им недостаточно дано времени помолиться.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без
особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три
Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.